До Гватемалы меня добросила Наталья, приговаривая:
– Я обожаю Гватемалу, и тебе тоже понравится! Я вообще очень люблю путешествовать, да вот муж не очень поддерживает мои увлечения, – она кивнула на дряхлого американского шерифа, сидевшего рядом.
Мы распрощались. Пограничники содрали с меня последние 40 белизских долларов – спорить с ними я не стал, а подделать что-либо, как в случае с мексиканцами, не предоставлялось возможности: принималась только живая наличка.
На паспортном контроле с гватемальской стороны я заметил не молодую уже, но активную американку, раздаривавшую всем подряд открытки с пирамидами Белиза и Гватемалы.
– Мы археологи, раскапываем тут всякие старинности, – не умолкала она, вручая открытку и мне. – И едем на пирамиды Тикаль. Я – Анабель Форд, – предводительница научных землекопов очень напомнила мне нашу старорязанскую начальницу Елену Владимировну Буланкину. Такая же деловая, в солидном возрасте, со звучным голосом, любого мужика построит. – Если хочешь, давай с нами, у нас как раз место в машине.
– Как кстати! Конечно хочу, тем более, я тоже археолог, – не раздумывая, согласился я, вспомнив свой многолетний опыт раскопок в Старой Рязани. Тема археологии мне очень близка, и я даже пытался набиться в волонтёры к костариканским археологам. Правда, успеха с костариканцами не сыскал.
Кроме Анабель – Елены Владимировны – с нами был дядя Лёша (тоже наш старорязанский начальник, профессор и доктор наук Алексей Владимирович Чернецов). Американский дядя Лёша был хлипок и стар. Он не пьёт, в отличие от дяди Лёши русского, зато успел когда-то побывать на Камчатке. Интересна жизнь американских археологов!
Американские Алексей и Елена Владимировны копают в Тикале аж с 1978 года, и все местные гватемальцы их знают и уважают. На подъезде к входным воротам – там, где с туристов сдирают доллары, гватемальцы, высыпав из билетной будки, уважительно склонились перед нашей экспедицией и без проволочек пропустили на территорию древнего города. Ещё бы, как не пропустить отцов-первооткрывателей самых известных центральноамериканских пирамид, подаривших настоящую золотую жилу гватемальцам, впоследствии превратившим древние руины в объект туристического паломничества и потоки живых наличных долларов. Помимо хорошей, образованной и эрудированной компании, бонусом мне досталось бесплатное проникновение на территорию загадочных пирамид майя.
Другим членом команды был юный начинающий археолог-практикант, Фёдор Козлов (Джеймс Бэкон) из Великобритании. Настоящий Фёдор Козлов, русский – в далеком 2005 году нашел самый драгоценный клад в экспедиции чуть ли не за всю новейшую историю раскопок. За находку ему подарили бутылку шампанского и символическую государственную премию. А потом тот был изгнан из лагеря. За пьянство и дебош.
Британский Фёдор Козлов не пил и вёл себя примерно, а за своё волонтёрство – удивительное дело – платил немалые тысячи долларов. Только ради того лишь, чтобы позаниматься наукой бок о бок с именитой археологиней из Калифорнии, про которую есть даже статья в русской Википедии.
Джеймс провел мне индивидуальную экскурсию по пирамидам. Хоть и говорил коренной британец на довольно знакомом мне английском, но, поскольку он одновременно картавил, шепелявил и быстро тараторил, то понял я из экскурсии едва ли половину. При этом все зубы у него были на месте, в отличие от русского Фёдора, потерявшего их в молодые годы в стычках с футбольными фанатами. Что ж, всё равно экскурсия была очень интересная.
Тикаль – это не Старая Рязань, постарше немного. Монголо-татар тут никогда не было, но когда-то обитали древние майя. У калифорнийской Елены Владимировны свой взгляд на историю центральноамериканских племён, очень необычный, но тут излагать его не стану – лучше поискать её труды в Интернете, кому интересно.
– Вот, смотри, говорят, что все майя уже давно вымерли. А это тогда кто? – она указала на нашего проводника Шамана. – Он прямой потомок представителей древнего племени.
Шаман знал, как пользоваться всеми растениями, что мы встречали в джунглях, показывал какие-то корешки, помогал археологам фиксировать всё на бумаге и навигаторах и давал попробовать каждый лист, куст и травинку, объясняя, в каком случае действует то или иное растение. Настоящий
Шаман! В Старой Рязани у нас тоже водится свой Шаман, знающий всё о растениях центральной России, правда, тот безбожно пьёт. Майянский Шаман не пил и даже мог немного говорить на древнем языке. Да и по-английски и по-испански он изъяснялся тоже.
Через пару часов после знакомства на границе мы уже бродили по затерянным в джунглях пирамидам, слушали истошно орущих обезьян-ревунов и наблюдали за другой необычной живностью.
На одной из пирамид было нацарапано по-русски: «ХУЙ». «Наверное, это следы майя, – подумал я. – Так, скорей всего, они защищались от злых духов». В моей голове тоже начинала зарождаться своя собственная теория истории индейского племени майя, и я начинал чувствовать себя великим археологом. А вот британский Фёдор Козлов вряд ли понял смысл загадочных надписей.
– А на пирамидах можно ночевать? – поинтересовался я у археологов.
Меня давно преследовала навязчивая идея поставить палатку прямо на вершине древних сооружений и застать рассвет там. В Мексике это было сделать сложней, из-за чуть более высокой организованности и относительной тщательности охраны пирамид.
– Никаких ночёвок на пирамидах, – отрезала Анабель. Ослушаться уважаемую профессоршу, притащившую меня в такое интересное место, я никак не мог, поэтому заночевал в палатке на лужайке, а археологи – в ВИП-апартаментах в одной из гостиниц: туристическая индустрия в Тикале, по центральноамериканским меркам, – на достаточно высоком уровне.
На следующий день мы с учёными и их друзьями отправились в более дикие места: на пока что не отковырянные пирамиды, где не бродят туристы, а про их местонахождение знает лишь американская Елена Владимировна да ещё небольшой круг лиц. Пирамиды эти, неоткопанные, выглядят как заросшие травой и деревьями холмы, но если их разворошить, то можно найти настоящие каменные сооружения, с туннелями и сокровищами. Анабель была в полном боевом духе: энергично командовала и рассказывала.
– Вот тут мы стояли в палатках в семидесятых, – бойко показывала она. А вот дядя Лёша была весьма худ: я боялся, что до конца нашей короткой экспедиции он не доживёт, и взялся тащить его небольшой рюкзак.
Самогонки мы с этими археологами, увы, не выпили: только поели в туристическом ресторанчике какой-то жиденький, не по-гватемальски дорогой супец. «Это вам не благословенная Старая Рязань!» – подумал я. Зато финансовое обеспечение американских учёных куда выше наших: например, они летают только самолётами бизнес-класса, и всякие блага типа гостиниц и машины в Белизе им полностью оплачиваются. «Наш дядя Лёша бизнес-классом, наверное, только в Спасск ездит на “буханке”», – ухмыляясь про себя, продолжал я сравнивать положение российских и американских археологов.
На следующий же день, сразу после прогулки по джунглям, распрощавшись с археологами, я отправился на близлежащее озеро Петен – ещё одну раскрученную туристическую достопримечательность на севере Гватемалы. Но ехать прямиком в туристический городок Флорес совсем не хотелось, и я сделал крюк через север озера, решив заглянуть в деревушку Сан Роман (Святой Роман). По крайней мере, так она значилась в моём оффлайн-навигаторе. Оказалось, что деревня на самом деле называется как-то по-другому, а местные жители ничего про Святого Романа не знают. Но по случаю субботы, устроили какую-то вечеринку в единственной церкви и накрыли столы вокруг. Я объедался всяческими ёдами и обпивался молочными коктейлями, затратив на всё денег меньше, чем накануне за жиденький супчик в туристическом Тикале. Гватемала давно манила меня – и вот наконец я оказался в самой аутентичной центральноамериканской стране.
Ближе к ночи послышались выстрелы. Заверещала какая-то баба. Во все стороны, по направлению прочь от выстрелов, побежали врассыпную люди. В церкви продолжались пения. Мне же было любопытно, что происходит, и я подошел поближе к возбужденной толпе.
«Ну вот, – снова, как и в первую ночь по приезде в Мексику, поймал себя на мысли я, – наконец-то попал в настоящую Латинскую Америку!». После выстрелов ночевать на улице в палатке что-то расхотелось.
– Да не переживай, – приободрили меня гватемальцы. – Вообще, у нас в деревне тихо и спокойно. Но, бывает, стреляют. Не обращай внимания, так, семейные разборки.
– Ну да, ну да, – закивал я, так и не понявший, по какому случаю разборки.
– Но, если не хочешьспать в палатке, пошли ночевать к нам, – позвали гостеприимные крестьяне. – Нам стрелять не из чего.
– Вот и хорошо, – обрадовался я, и мы полезли в некрутую горку.
Внизу, возле церкви, продолжали раздаваться хлопки – и непонятно было: то ли опять разборки, то ли петарды по случаю праздника. Но мне уже было все равно: я шёл в безопасное и замаскированное место.
Такя провёл свою первую настоящую гватемальскую ночь, подвешенный в гамаке во дворе простого домика в маленькой деревушке. Вокруг меня всю ночь хрюкали свиньи, гавкали собаки и выли петухи, но не выспался я не из-за этого. Спать в гамаке – крайне неудобное занятие. Зато никто не стрелял.
С утра я всё-таки осмотрел туристический городок на берегу озера Петен. Не встретив ни одного белого лица – видимо, все попрятались от начавшегося ливня – я медленно покатился по гватемальским серпантинам. Торопливо сгребавшие мокнувшее сено крестьяне, редкие пикапы, убитые ухабистые дороги, периодически упиравшиеся в паромные переправы, которые отбирали время, – несмотря на испортившуюся погоду, Гватемала была прекрасна. Я никуда не торопился и просто пересаживался с одного забитого под завязку пикапа на другой. В небогатой Центральной Америке даже в наглухо загруженном багажнике, где на тюках с урожаем и тряпками обычно сидит ещё с полдюжины пассажиров, всегда найдётся место для ещё одного попутчика. Почти во всех деревнях продавалось мороженое по одному кецалю и шмотки – по пять.
Как и везде в горах, самая короткая по карте дорога – не всегда самая быстрая. В Гватемале это чувствуется особенно. Казалось, на финишной прямой к водопадам Семук Чампей, куда я стремился добраться засветло, срезав, я лишь выиграю время. Но попал в какую-то несусветную дыру.
– Нет, парень, тут только пешком, – предостерегали меня крестьяне. Ну или возвращайся на трассу и двигай в объезд.
На счастье, неторопливо ехавший грузовик, наполовину загруженный красными мешками с мукой, затормозил. Я запрыгнул на твёрдые мешки, растянулся на мешках и стал таращиться в трясущееся небо.
– Тебе повезло, парень! – по этой дороге ездим только мы. Раз в пару дней.
Озираясь по сторонам, я понял: ребята были правы. В редких деревнях, встречавшихся мне на «кратчайшей» дороге, почти не замечалось транспорта: лишь трактора да скутеры. Что такое асфальт, эта дорога не знала. Амортизаторов в машине, похоже, не было уже давно. Тряска амортизировалась только выносливостью моей спины и мешками с мукой, в которых, казалось,
хранился цемент.
– Слезай, купаться будешь? – крикнули они спустя несколько часов медленной тряски по пыли. Неподалёку купались дети и животные. Смыть с себя грязь гватемальской глуши, было, с одной стороны, как нельзя кстати, с другой – практически бессмысленно: пыль налипала на тело мгновенно.
Постепенно темнело, на небе появлялись звёзды. Я ехал по одной из самых красивых дорог Центральной Америки и размышлял об одиночестве. В этих краях из-за близости к экватору закаты и рассветы в течение года случаются практически в одно и то же время: всё-таки, это не Мурманская область.
Чуть за шесть вечера – и на дворе уже полноценная ночь. Заехав по дороге в глиняную избушку к какой-то старой сеньоре, мы остановились поужинать. Пока в печке готовились традиционная для этого региона нехитрая снедь: платаны – огромные бананы для жарки, – фасоль, рис и кукурузные лепёшки, водители перебрасывались со старухой словами на странном наречии. Впервые за это путешествие по Западному полушарию я абсолютно не понимал, о чём речь: английского и испанского до этого как-то хватало.
– Это наречие кекчи, – переводили мне парни. Не путать с языками киче (на котором тоже говорят в Гватемале) и кечуа (язык потомков инков, на котором до сих пор общаются в Перу, Боливии, Эквадоре). Другими языками бабка не владела. Гватемала – самая богатая на языки страна Центральной Америки: их тут больше двадцати.
Набив желудки простой деревенской едой в аутентичной придорожной харчевне, мы отправились дальше. Оставалось немного.
Растянувшийся на несколько часов перегон по горам, наконец, закончился. На повороте возле какой-то кафешки муковозы высадили меня и укатили в кромешную мглу.
– На водопады – туда, – махнули руками они, а я разбил палатку прямо на входе в закусочную, рассчитывая, что ранним утром меня кто-нибудь да разбудит.
Через несколько часов я уже толкался на предрассветном рынке городка Ланкин, скупая мороженое, нехитрые закуски и выясняя честную цену проезда до водопадов. Кажущиеся на карте короткими десяти-пятнадцатикилометровые отрезки гватемальских дорог на деле выливаются в час-полтора бесконечной тряски по узким гравийкам в обнимку с индейцами. Так вышло и на этот раз: планируя поездки в Гватемале, лучше всегда закладывать времени с запасом. В очередной раз, на собственной шкуре и спине, я убеждался в том, что дороги в Гватемале – отвратительные, почти как в России. Единственный плюс: никогда не замерзают.
Водопады (а, точнее, изумрудного цвета каскады) действительно оказались стоящими: я не пожалел, что так долго сюда добирался. Местные (гватемальцы из близлежащих городов и городков) не только любуются видами с многочисленных смотровых площадок, но и вовсю ныряют в изумрудно-бирюзового цвета воду. Занырнул и я. Подводный мир тут богат своей жизнью: рыжими юркими рыбками и причудливой формы камнями.
Ещё через несколько часов, на обратном пути снова заехав на рынок в Ланкине и заправив своё брюхо простой гватемальской едой, которая нравилась мне всё больше, я двигался в сторону Гватемала-сити.
– Очень опасный город! – увещевали меня и мексиканцы, и нестоличные гватемальцы. – Ты поаккуратней там!
Закошмаренный предостережениями всех вокруг, я за несколько десятков километров до города попросил подвозившего меня дальнобойщика высадить в «безопасных» пригородах. Даже несмотря на то, что тот ехал в столицу. В вечереющем бандитском мегаполисе меня никто не ждал. Пропетляв с рюкзаком мимо каких-то убогих лачуг, где запозднившиеся мужики в рваных майках играли в настольные игры, а тётки – отдраивали пыльных детей, я попытался скрыться в зарослях неподалёку от чьих-то огородов и переночевал в палатке.
Наступило утро, как всегда в латиноамериканских городах, громкое от
клаксонов и живое откриков. Из пригородов в центр за один кецаль ходят автобусы. Окраины столицы оказались хоть и затрущобленными, но вполне годными для жизни: нашёлся даже настоящий гипермаркет с интернетом и Макдональдсом. Но не за Макдональдсом и интернетом ехал я в Гватемала-сити. Во-первых, вся логистика страны устроена так, что самый её крупный город никак не объедешь. Во-вторых, через несколько недель намечалась грандиозная тусовка при посольстве России, где должна была пройти моя фотовыставка «От Сочи до Камчатки». Перед показом обещанных фотографий гватемальцам и СНГ-шному населению нужно было обсудить с организаторами разные детали.
«Приедешь в столицу – звони по такому-то номеру», – написали мне из посольства. Даже в 21 веке тут ещё остаются верны старым советским привычкам. Прислонив рюкзак к телефонной будке и закинув в старый ржавый аппарат четвертькецалевую монетку, я дозвонился до посольства.
Посмотрев на относительно приличный центр (до опасных трущоб мне ещё предстояло добраться на обратном пути) и заглянув в музей железных дорог (в большинстве латиноамериканских стран из-за приватизаций последней четверти прошлого века пассажирские железные дороги сохранились лишь, увы, в виде музеев), я направился в сторону древней столицы страны –
тихого колониального городка Антигуа-Гватемала. Антигуа – по-испански значит древний.
В нескольких десятках километров и в паре часов тряски в расписном гватемальском автобусе – они тут преимущественно переделаны из старых штатовских школьных автобусов и называются чикен-басами – можно расслабиться и почувствовать себя обычным туристом. Не просто таксюда приезжает множество путешественников, а кто-то, влюбившись в этот городок, даже остаётся надолго, учит испанский, удалённо работает.
За всю историю Антигуа не раз трясло от землетрясений и разрушало почти полностью, но атмосфера сохранилась. Очень приятно, уютно, прохладно, недорого. Брусчатка, кареты, тётушки в национальных костюмах. Местных будто в каком-то специальном институте обучают: все вежливые, по-испански говорят разборчиво… В городе много площадок для творческих людей, бесплатных концертов, мероприятий, музеев. В любой двор заходишь – там что-то происходит: музыка, мастер-классы, тусовки, домашнее фабричное производство чего хочешь: от мороженого до украшений из нефрита. Почти везде предлагают бесплатно воду, кофе, какао, шоколад: тут этого добра навалом.
И даже обилие туристов как-то не напрягает. Евреев тут немало, а это, все-таки, показатель!
Несмотря на всё это и тут латиноамериканская суровая действительность иногда дает о себе знать: охранники с заряженными автоматами на входах в любые приличные (и неприличные) заведения, магазины и аптеки за решетками… И даже мой весьма приличный хостел – за доллар по старой американской распродаже, конечно, – и тот закрывается на засов в дневное время суток.
В каком-то из ресторанчиков грустный клоун играл на гитаре и показывал фокусы, пытаясь развеселить публику. Мы разговорились.
– Меня зовут Рональд, я сам из Эскуинтлы, а мой отец – никарагуанец.
Когда-то давно я сражался на стороне повстанцев-сандинистов за идеи равенства и братства. Мы победили, и я сложил оружие, а чуть позже из далекого СССР пришли вести о крахе коммунистического режима – и я разочаровался в марксистском учении. Да, конечно, в тех догмах было что-то светлое, правильное. Но теперь я вообще не интересуюсь политикой – вот видишь, кеглями жонглирую, – грустно вздохнул он.
Сдружившись с клоуном, я принялся подкидывать ему кецали в шапку. Глядя на меня, остальные посетители тоже потянулись за кошельками. Иногда заходя в ресторанчик или встречая Рональда, я пытался задавать темп неохотным жертвователям мелочи. Надеюсь, мой задор и громкая реклама
клоуну (с наверняка тогда ещё смешным иностранным акцентом) немного подправили его тощий бюджет.
В один из вечеров в городок приехала Вика Валикова, доктор и основатель русской клиники, куда я направлялся волонтёрить и писать репортаж. В Антигуа-Гватемале, в каком-то ресторанчике, Вика читала лекцию на английском языке про свой необычный проект. Снимал всё происходившее Саша Фёдоров, приехавший вместе со своей женой Леной в Латинскую Америку ради большого несколькомесячного репортажа о глухих племенах региона. В этом путешествии ребята не раз помогали мне советом, рассказывая о труднодоступных местах и об откровенных дырах латиноамериканского региона, о которых не пишут путеводители и о которых мало кто слышал, но куда я с удовольствием отправлялся. После лекции мы все отправились на шикарную виллу на окраине города.
Пока что все самые глухие дыры Центральной и Южной Америки были у меня впереди, и я продолжал наслаждаться древней столицей Гватемалы. Иногда очень полезно не бежать куда-то, не трястись в кузовах и не мчаться по свалкам от полицейских с пистолетами, не сидеть по депортационным тюрьмам, не засыпать под звуки выстрелов и не ночевать в чужих огородах, а вот так, как обычный турист, погулять, не спеша, с фотоаппаратом на шее, поулыбаться местным жителям, поесть однокецалевого мороженого и поовощевать. Играешь в шахматы с местными, смотришь, как пыхтят окрестные вулканы…
Хотя и тут мне довелось отличиться. Просто так смотреть на пыхтящий вулкан было неинтересно. Надо ж забраться! Не особо торопясь, отъевшись сытнейшим завтраком в хостеле, я засобирался пешком в сторону вулкана Акатенанго, одного из самых высоких в стране и в Центральной Америке
в целом.
На карте была помечена ферма, где выращивали редкий орех макадамию. «Почему б не зайти?» – подумал я и свернул. Организатор – какой-то американский дауншифтер – отсутствовал на месте, за хозяйством следили его помощники-гватемальцы, изготавливая всякую всячину из странного ореха: масла, варенья и даже блины.
– Почем блины? – несмотря на сытный завтрак, я уже успел проголодаться, да и негоже было пропустить возможность поесть нового необычного продукта.
Блины оказались не по-центральноамерикански дорогими, но я не устоял. Среди прочих услуг, предлагавшихся на ферме, были массажи с маслом из этого же самого ореха. И даже показавшийся мне самым красивым в мире туалет. Утопающий в зелени как внутри, так и снаружи, благоухающий тропическими ароматами и украшенный лепестками цветов, он ни разу не был похож на какую-нибудь индийскую привокзальную уборную или жуткие клозеты плацкартов в России девяностых.
Я сунулся в сортир. Бабочки, цветочки и зелень с радостью ждали объевшихся блинами посетителей.
После блинов замедлился не только я, но и согласившийся подкинуть меня в направлении к вулкану грузовик с рабочими. Ломаясь и чинясь через каждые пару километров, вскоре он заглох окончательно.
– Ладно, я пошёл пешком!
Часы показывали далеко за полдень. «Выходить нужно рано утром, чтобы к вечеру добраться до вершины», – сообщалось в путеводителе. Наверху путеводителем предполагалась ночёвка. Я, по обыкновению, поплёлся налегке и в одиночку. Стена, по которой пришлось карабкаться, казалась вертикальной. Дешевые кеды, скользящие по черному сползающему гравию, справлялись с трудом. За шиворот и в носки забивалась чёрная вулканическая пыль. Навстречу никто не спускался: низкий сезон и такие же низкие облака.
Но в итоге я умудрился за полдня подняться с 1500 метров на 4000, практически взбежав на вулкан. Поглазел на закат – и почти бегом стал спускаться в темноте в спящую деревню, откуда чудом застопилась машина в маленький городок по соседству с вулканом. Фары, выхватывавшие из темноты мою подозрительную фигуру, не внушали доверия водителям редких машин, но в конце концов кто-то остановился. Из городка уже ходили расписные гватемальские автобусы до Антигуа. А в Антигуа даже поздним вечером кипела жизнь. Успев привыкнуть к древней столице, я приехал сюда, как к себе домой. Камчатские и индонезийские вулканы, пожалуй, выглядят поинтересней. Но маршрут того стоил. Ночью я был горячий, как утюг, а на следующее утро слегка потряхивало: видимо, словил лёгкую горную болезнь. Были в моей жизни и другие гватемальские вулканы: с туристами, жаркой зефиров на вулканической лаве. Но этот – запомнился особенно.
Очухался я быстро и засобирался в русскую клинику, затерянную высоко в горах. Там меня ждало волонтёрство, новые друзья и вызовы, а также планы по написанию статей для своей телерадиокомпании. По дороге, вспоминая профессоршу Анабель, я всё-таки решил закрыть
гештальт и заночевал на какой-то одной из множества разбросанных по региону в бесконечном количестве и якобы тщательно охраняемых ЮНЕСКО, государством и духами индейцев майянской пирамиде. И хоть палатка предательски выдавала меня своим оранжевым цветом, всеобщее латиноамериканское раздолбайство сыграло мне на руку: едва запертая на петлю калитка
поддалась без усилий, а охрана не то спала, не то вовсе отсутствовала.
Роман Устинов
Выпускник МГУ, журналист, путешественник. Совершил 27-месячное кругосветное путешествие. Автор книг «Разноэтажная Америка», «Автостопом по социализму, Свобода по талонам» (о Кубе) и других.
Комментариев нет