В середине января 2019 года пошёл третий год моего путешествия. От достопримечательностей уже откровенно тошнило: настолько они казались однообразными. Для себя я давно сделал вывод, что оптимальный срок путешествия, если долго нигде не засиживаться, – полгода, ровно столько, сколько длится московская зима. Но билеты из Чили в Южную Корею с пересадкой в Атланте уже были куплены заблаговременно, зима в Москве была в самом разгаре, торопиться домой не хотелось – поэтому оставалось только ждать и искать себе занятия.
Я подвизался стричь баранов на ферму в качестве волонтёра. Зажиточные европейцы и американцы за такое развлечение обычно ещё и приплачивают, регистрируясь на специальных сайтах в Интернете. Платить за волонтёрство мне казалось перебором. Хватило знания испанского, и, поспрашивав крестьян в Чили Чико, ферму, куда требовался esquilador, я нашел быстро.
Кстати, у менее состоятельных путешественников и бродяг есть занятие поувлекательней: стричь коноплю на фермах северной Калифорнии. Оплата достойная: сто баксов за фунт. Любителям можно ещё и совместить приятное с полезным. Немало моих друзей и знакомых прошли через калифорнийские фермы. Но я всё-таки решил поработать за интерес. К тому же, лично для себя в конопле я никакого толку не вижу.
Хозяина, самого старого и уважаемого человека на огромной ферме, раскинувшейся на тысячу гектаров, звали дон Лоренцо. Времена донов в Латинской Америке давно прошли, но нашего фермера звали исключительно доном. Дону было девяносто лет, и был он полон энергии. К тому же, знал французский и английский.
– В прошлом году он свалился с лошади и сломал рёбра, а до этого летал, как угорелый, – рассказывал мне кто-то из его семьи.
И сына Лоренцо, и внука, моего ровесника, звали абсолютно так же: Лоренцо. Очень удобно. Прямо как у Маркеса в его «Ста годах одиночества».
Кепка с коротким козырьком, неизменный платочек, повязанный вокруг шеи, и аккуратная жилетка, одетый в которые дон и сидел за столом, и возился в конюшне, и звонил по WhatsApp’у, и крутил баранку джипа по ухабам своего ранчо – делали его очень похожим на героя латиноамериканских фильмов начала прошлого века. На кухне у дона и его доньи на видном месте красовался портрет Аугусто Пиночета и стояли кружки с его изображением в фуражке и армейской форме.
– Наш Пиночетик, – ласково приговаривала донья, аккуратно смахивая пыль с портрета.
Видимо, во времена самого жестокого латиноамериканского диктатора дону жилось отнюдь неплохо. Баранов на фазенде, или, как их называют в Чили, чакре, у дона паслось несчётное количество.
– Раньше было больше тысячи, – поделился со мной дон. – Сейчас всего несколько сотен.
После пары дней от животных уже рябило в глазах. Кормили нас, конечно, тоже баранами.
В детстве, проводя летние каникулы в Тульской области, я постоянно играл с дедом в карты. По нескольку десятков партий в день. Проваливаясь в объятия морфея, я в полусне смотрел на тузы и девятки. От жизни бок о бок с баранами, такой же эффект настиг меня в чилийской Патагонии. Мне снились бараны.
Бизнес-процесс стрижки овец предельно прост. Справиться можно вчетвером. Первый состригает самую грязную часть, возле бараньей задницы, предварительно связав три лапы, если баран очень упёртый. Тут нужен опытный профессионал. Второй, прижав коленом барана к полу, беспощадно и быстро состригает шерсть жужжащей машинкой, как в парикмахерской. Тут нужны профессионалы с ещё большим опытом. Неаккуратное движение – и из животного начинает сочиться кровь. К счастью, порог чувствительности у баранов пониженный. Третий скручивает шкуры в рулоны, ну а четвертый, самый сильный, утрамбовывает их ровными слоями в большой мешок, прыгая на макушке мягкой шерстяной горы. Только что снятая шкура ещё тёплая и легко сворачивается в рулоны, как палатка. Мне поручили утрамбовку и дали прозвище «прессовальщик».
В напарники мне определили сеньора Доминго – тому шел седьмой десяток, и вся его жизнь была связана с землей. В свои шестьдесят три он работал, как отбойный молоток, делая перерыв только для того, чтобы глотнуть никотина. Несколько лет назад он пропил единственный дом и с тех пор слонялся по фермам в поисках подработок. Говорил он на очень жутком испанском: я едва понимал половину, о чём немного сокрушался. Мало того, что в Чили огромное количество диалектизмов, так ещё и сам Доминго шепелявил, быстро тараторил и вставлял кучу странных оборотов и прибауток.
– Да мы его сами плохо понимаем. Он неуч! – утешали меня остальные «коллеги». – Ни читать, ни писать не умеет: даже начальной школы не закончил. Зато он умеет кастрировать баранов зубами. Может тебя научить.
– Полезный навык, – согласился я. – Но мне пока грамоты хватает.
При должной сноровке за двенадцатичасовой рабочий день (а меньше тут работать не принято) вчетвером можно обслужить около сотни овец и настричь почти полтонны шерсти.
За килограмм овечьей шерсти крестьянам платят 1600 чилийских песо, примерно пару евро. С овцы получается, в среднем, килограмма четыре. Заработок дона посчитать несложно. Учитывая, что бараны – это лишь часть бизнеса девяностолетнего Лоренцо, можно догадаться, что живет он не бедно.
Дон внимательно следил за процессом: изучал скрученные шкуры, записывал циферки в тетрадку, не пользуясь очками в свои без малого сто, старался, чтоб в мешки не попадала грязь и песок – в общем, как мог, заботился о клиенте, а, если быть точней, о своём кошельке. Казалось, он собирается прожить ещё по крайней мере столько же.
Я немного оптимизировал укладку, и в мешки стало влезать на один слой бараньих шкур больше положенного. Все были довольны.
– Слушай, парень, а ты до этого где-то работал на стрижке? – спросили меня за ужином.
– Да нет, первый раз в жизни этим занимаюсь.
– Неплохо получается! – похвалили меня, подкладывая бараньего мяса в тарелку.
На ферме иногда доводилось заниматься и смежной деятельностью: подрезать кусачками и шлифовать напильником копыта лошадям, снимать шкуры с только что убитых животных, подрезать рога и делать модный пирсинг овцам, вырезая в ушах дырки и вешая пластиковые номерки для учета поголовья. Вегетарианцы, гринписовцы и прочие защитники животных вряд ли бы одобрили деятельность нашего патагонского салона красоты.
В такие часы иногда накатывают мысли о полезности собственного времяпрепровождения. В Москве меня уже ждала высокооплачиваемая и интеллектуальная работа, а я тут в южноамериканской глуши занимаюсь непонятно чем. Такие мысли, конечно же, нужно отгонять от себя подальше. Московские конторы никуда не денутся, всех денег не заработаешь, а вкусных чилийских баранов, возможно, мне никогда больше не доведётся попробовать. Да и долгожителей в столичных офисах что-то не видать: один мой бывший начальник, к сожалению, не дотянул и до сорока пяти.
Роман Устинов
Выпускник МГУ, журналист, путешественник. Совершил 27-месячное кругосветное путешествие. Автор книг «Разноэтажная Америка», «Автостопом по социализму, Свобода по талонам» (о Кубе) и других.
Комментариев нет