«Хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах» – говорит пословица. В существовании Бога я не особо уверен, не уверовал в него и в течение нескольких дней, пока сидел в кубинской тюрьме.
Остаток дней на Острове Свободы я продумывал основательно: хотелось полазить по горам Сьерра-Маэстры, как революционер Че Гевара, забраться на Пик Туркино – мы уже продумали маршрут с моим товарищем Серегой, – посетить могилу недавно умершего Фиделя Кастро… Но планам не суждено было сбыться. А все из-за моей малопонятной большинству любви срезать дороги через бездорожья, бродить по разным сомнительным тропам, исследовать нестандартные места – не ради даже экстрима, а из-за нелюбви к скучным пляжам, кабакам и музеям.
Как я уже писал, на Кубу теперь можно достаточно дешево летать из Майами. Воспользовался новым рейсом и я, тем самым сделав свой первый шаг по попаданию в списки потенциальных шпионов: русские, пребывающие на Кубу из США, а не из Москвы или Европы – штучный продукт, достойный внимания местного КГБ.
На следующий день после похода в театр, в который мы с Эрнесто так и не попали, я обнаружил на карте деревушку Сан-Франциско километрах в пяти по горам от своего дома. Географические метаморфозы мне всегда нравились: Санкт-Петербург в США, Австралия на Кубе – неполный список мест, где я оказывался за годы странствий. Что ж не сходить, схожу, посмотрю, сравню деревушку с её большим калифорнийским братом. Отправился я туда по навигатору – чем не шпионский прибор? Навигатор, впрочем, тактично умолчал, что дорога проходит сквозь военную базу. А кубинские реалии таковы, что военные базы тут не особо огораживаются заборами. Это в США – малейшая частная собственность, так заборы выше кремлевских и куча табличек с перечнем законов, которые позволят вас подстрелить на месте. Даже не пытаясь скрыть своего присутствия, я отдался в лапы военным.
– Эй, ты что тут делаешь? Давай carnet! (“кубинский паспорт”)
– Да я не кубинец вовсе! – с моей вполне кубинской внешностью часто приходилось ловить на себе недоуменные взгляды островитян: «Как же так?». – У меня нет карне, только российский паспорт.
– Надо же! Ну давай его!
Военные долго звонили куда-то, потом накормили в армейской столовой и сдали миграционным офицерам, не поленившись отвезти на другой конец поздневечерней Гаваны, а затем и обратно. В департаменте по делам иностранцев меня допрашивал КГБшный полковник (с двумя помощниками), с составлением протокола. Все, как положено. Офицеры внутренней безопасности все удивлялись, почему я пошел так далеко (пять километров для кубинца, тем более в погонах, – это очень далеко) и почему я прилетел из США, да ещё и с навигатором и фотоаппаратом. Впрочем, понять, что развалины на территории части – какие-то военные объекты, было трудно, но я даже не их фотографировал, а фотографировал, в основном, природу.
– Кем работаешь? Откуда знаешь испанский? Понравилось тебе в США? Знаешь ли ты о тайных планах США против кубинской революции? – мне задавали вполне стандартные для такой ситуации вопросы и записывали ответы в тетрадочку.
Моего испанского хватило, чтоб объяснить чиновникам, что никаких табличек и заборов не было видно, что я сам дурак, и делать так больше не собираюсь. Но вышло не совсем так. Сам того не желая, я, как оказалось впоследствии, соврал миграционным властям. На следующий день, как спала жара, я опять отправился в сторону Сан-Франциско, делая, как мне тогда казалось, огромный крюк вокруг военной части, оставляя её далеко от себя по левую руку, держась поближе к железнодорожному полотну, по которому пару раз в день проходила единственная на всей Кубе электричка.
Прямо по той самой тропе, о которой справился накануне у военных, тыкая в карту:
– Тут-то нет военной части, тут можно идти?
– Конечно, можно!
Лезть на рожон не входило в мои планы, но кто ж знал, что часть такая большая, а военные сами не умеют пользоваться картами. Иду. Вижу самолеты. Ржавые. Пушка. Гнилая. Военные.
– Buenas tardes (“Добрый вечер”)
– Как выход найти? Опять нет никаких табличек-заборов.
– Кажется, мы уже встречались, молодой человек. Пройдемте!
Сценарий вчерашний: опять ждем миграционщиков (еще дольше, чем в предыдущий раз), бесконечные звонки куда-то: «espera» (“ждите”). Охраняют меня активней. Кормят – ещё активней. Приезжает начальник части, который в далеком 1976 году учился в Рязанском авиационном училище и даже неплохо помнил русский, за ним – и миграционная полиция. Увозят меня домой, по месту временного жительства: собирай все вещи, едем. Что ж, дурной это знак, когда предлагают пройти с вещами на выход. Приезжаем в миграционный офис, и, как оказывается, на его территории, где-то в задворках, сокрыта целая тюрьма для иностранцев.
– Главный кагэбэшник объявил тебя шпионом, приказал отправить в тюрьму, а потом депортировать, – сообщили мне.
«Не следует устраивать волокиты с судебными разбирательствами. Это революция, доказательства тут вторичны. Мы должны действовать по убеждению» – писал Эрнесто Че Гевара в книге «Революция меня оправдает». Времена Че Гевары на Кубе давно прошли, но парадокс кубинской системы в том, что революция в стране все ещё как бы не закончилась, поэтому на острове по-прежнему некоторые вопросы решаются не гражданскими судами, а военными трибуналами. В моем случае трибунала и не потребовалось: достаточно было одного звонка. Во второй раз большого начальника даже не стали будить: с американским шпионом и так было все понятно. Сидя за решеткой, я понимал, что судить меня вряд ли будут. «Главное, чтоб не пришили контрреволюцию, додумавшись почитать мою книжку» – размышлял я. Когда солдаты в последний раз привезли меня к бабушке, у которой я снимал жилище, и, стоя над моей душой, следили, как я запихиваю в рюкзак свое барахло, та, как могла, пыталась меня отмазать от правосудия.
– Смотрите, он писатель, – трясла бабуля перед военными моей книжкой, которую я подарил ей недавно.
«Дура, что ты делаешь…» – пронеслось у меня в голове. Ведь если книжку начнут переводить и вчитываться, то наскрести на несколько лет заточения можно запросто. Некоторые приколы в ней звучали вполне контрреволюционно.
– Там разберутся, кто он, – оборвали её солдаты. Но книжку, к счастью, с собой не забрали.
Целую ночь продолжалась опись моих вещей, до пяти утра, включая переписывание всех денег. А денег у меня – целый ворох, в основном, белорусских рублей, купюр, наверное, сто, и у каждой нужно зафиксировать номер. Неденоминированные белорусские рубли – очень ходовая среди путешественников валюта: их можно использовать и на сувениры, и для подарков падким на деньги попрошайкам и вымогателям, мечтающим о бумажках с большим количеством нулей. Учитывая, что номера на них – с символами на кириллице, кубинским тюремщикам пришлось попотеть.
Меня, сонного, заставляют подписать какие-то бумажки. Ничего, кроме описи вещей и денег, я не подписываю, и не напрасно.
– Зовите кого-нибудь из российского посольства! Я не понимаю ничего!
– Маньяна! – отвечают мне.
Эта «маньяна», «эспера» и прочие классические кубинские отговорки – тянулись на протяжении всего заточения. Мои журналистские корочки, дорожные грамоты, зов российского посольства – ничего не помогало.
– Ха-ха, – смеялись кубинцы, изучая мою дорожную грамоту, с подробным описанием будущего маршрута. – Колумбия, Аргентина! Сейчас быстренько домой полетишь!
Депортироваться в Россию хотелось меньше всего. Впереди – по плану меня должно было ждать ещё не меньше двадцати латиноамериканских стран.
Дальше – сценарий, как в фильмах: снимают шнурки, ремень, отпечатки пальцев, оставляют мне смену белья, вынимают из рюкзака и дают «в дорогу» мое собственное мыло, зубную пасту и щетку (в кубинскую тюрьму – со своими принадлежностями, это не Норвегия, и коммунизм тут ещё не достроен) и, под самое утро, отводят в клетку. Постепенно я узнаю, куда попал. Оказывается, это заведение цинично называется «транзитный миграционный отель для иностранцев».
На стене моей одиночной камеры была нарисована армянская церковь и нацарапаны армянские буквы. Видимо, до меня в отеле отдыхали армяне. Постояльцы отеля – все настоящие «иностранцы» – тут вам и Ангола, и Мали, и Нигер, и Кот-д’Ивуар, и Эритрея! Все, кто хочешь, сплошные иностранцы! Все без денег и документов. И почти все – за попытку переплыть на самопальных плотах с Кубы в США. ещё бы! Гниют тут по нескольку месяцев, а за их отсидку набегает круглая сумма: «отель»-то платный! 15 баксов за «проживание», 5 – за каждый прием пищи.
У каждого иностранца – своя история. Какие-то негры из Эритреи сделали себе фальшивые эфиопские паспорта (на Кубу с ними проще въехать, хоть и нужна виза) и, прилетев, начали сооружать плот в заветные Штаты. Плот по дороге развалился, и береговая охрана отправила бедняг подумать над своим поведением в «отель». Один молодой малиец, тоже плывун, снюхался в тюрьме с французской проституткой, которая впоследствии прикинулась душевнобольной, и этапировалась в психушку, а бедный африканец вслед за ней тоже сошел с ума: бегает по коридору, выкрикивая её имя. Но его не изолируют: вроде безопасен для остальных иностранных постояльцев, не бросается ни на кого.
Из прочих сидельцев – какая-то банда из Африканской Гвинеи (один из них дипломат, другой – студент), которая якобы изготавливала поддельные кубинские паспорта… Из «нестандартных», т.е. не черных, – мой сосед, итальянец, который перевел триста тысяч долларов для отмывания в кубинский банк, а потом приехал их снимать со своим подельником. Подельника – в тюрьму, итальянца – в депортационный лагерь. Деньги – в доход Кубы, на строительство коммунизма.
Ну и конечно… русский, москвич Иван, который, пожалуй, переплюнул тут всех. Я много раз описывал и ещё больше – встречал – за долгие годы своих путешествий наших сумасшедших соотечественников, во всех концах планеты. Про них обычно все вокруг знают, они отважней и известней всех: лезут на ледяные пики с велосипедами под мышкой, замерзают в приполярных регионах, рвут пасти медведям, плывут, пролезают сквозь границы, попадают в сводки, сидят в тайских тюрьмах, грабят какие-то банки, ставят рекорды и антирекорды, умирают от пьянок в африках… Таких немного, но они есть. Я где-то тоже среди них, но явно не на вершине пьедестала. Иван торчит здесь почти два (!!!) года – и никуда пока не собирается, говорит, в России он перешёл дорогу каким-то влиятельным лицам, и его там убьют сразу, как прилетит в аэропорт. Он уже знает кучу языков, кубинцы постоянно таскают его переводить: с итальянского, русского, французского, английского… У него уже явно едет крыша (делать внутри решительно нечего: телевизор со стандартным набором: новости ни о чем, скучные фильмы, бейсбол), чтобы она не поехала окончательно, он ежедневно принимает какой-то сильный транквилизатор. Из-за этого у Ивана заметно закатываются глаза и начинается легкий (но убедительный) бред про то, что у него есть недвижимость на Мадагаскаре, Таиланде, во Франции, в Венесуэле и ещё много где, а также яхта, на которой он спокойно ездит по всем Карибам, а, ко всему прочему, русский Иван умеет управлять самолетами почти всех типов. Якобы служил в военной разведке по всему миру, от Камбоджи до Чада, от Колумбии до Конго. Мечтает, чтобы его депортировали в Венесуэлу, но ни кубинцы, ни наше посольство якобы этого сделать не дают. Уж и не знаю, что из всего этого правда, а что нет. Иван был суров, татуирован и не сильно разговорчив. Расспрашивал его в основном я.
Расскажу немного про порядки в «отеле». Для нашей же безопасности нас постоянно запирали в клетки, иногда давали погулять по двору с решетчатым небом. Все, как в фильмах! Но первые сутки я был под так называемым «следствием» и почти весь день просидел в клетке. Ещё бы, я ж американский шпион, куда мне с нелегалами да фальшивомонетчиками за одним столом сидеть! «Следствие» закончилось к вечеру, и мне позволили наслаждать отельной жизнью с остальными постояльцами. Приемы пищи – по расписанию, удобства – в «номере» (среди них: огромные тараканы размером со столовую ложку без ручки). Раз в день – осмотр врачихи: давление-температура, нет ли жалоб. Жалоб не было. Негры-мусульмане с удовольствием отдавали нам с Иваном свинину из своих паек (питание в нашем отеле – не шведский стол, увы), а мы их с удовольствием ели. Кормежка сносная, как в школах, в армии и в других кубинских заведениях. Но за доллары!
А чем можно заниматься в «отеле»? Да ничем. Я отжимался от кроватей и от пола, когда сидел в клетке, на «прогулке» подтягивался на решётке нашего «неба», стоял на руках и отжимался от стены. Теперь мне стало понятно, почему многие тюремщики такие мускулистые. Книги и электронные устройства использовать нельзя, их отбирают на входе. Подразумевается, что все гостят тут транзитом, ненадолго, но многие зависают на месяцы, годы! У большинства африканцев не только денег-документов нет (они их рвут прямо тут на Кубе), но и посольства их стран нет, а это – большая головная боль для кубинцев! Спустя некоторое время мне предложили поменять билет и «самодепортироваться» хоть сегодня-завтра. За свой счет, конечно.
– Хочешь? – спросил тюремщик. – В Америку?
– Конечно, хочу, – ответил я.
Предлагавший охранник исчез, делая вид, что пошел узнавать стоимость смены билета. Все для моего же блага. И за мой счет.
– Где он? – спрашиваю я к вечеру других охранников.
– Маньяна, – ответили мне.
– Раз предлагают, значит все нормально, быстро выйдешь. А мне… Черт его знает, сколько ещё сидеть! – невозмутимо хмыкнул Иван на прогулке.
Через сутки, к вечеру мне сообщили:
– Завтра летишь. Готовь деньги.
Института депортации на Кубе нет как такового. Ведь цивилизованные страны депортируют за свой счет. Кубинский же счет целиком уходит на защиту революционных идей и ценностей. У иностранцев, которые попали в отель и которым не до революционных ценностей, на собственную депортацию должны быть свои средства. Да и сложно было назвать весь этот карнавал депортацией. Все нелегально: ни адвокатов, ни представителей посольства, ни протоколов. Лишь давай деньги за отсидку – и депортируем, куда хочешь, хоть на Северный полюс! Африканцы на помеси португальского, испанского и французского выражали мне свое восхищение тем, что меня депортируют в такую замечательную страну, как США. Карлик из Эритреи даже поцеловал мне руку. Кто-то просил забрать их с собой багажом. Иван пожелал мне счастливой дороги.
– Может, нужно, что-то передать твоей родне? Может, что-то подарить тебе?
– Нет, ничего не нужно. Буду дальше тут сидеть.
Последней каплей в этой истории были торги с миграционщиками. Изначально мне светило следующее: 200 долларов «штрафа» за проход в «зону милитар», 40 долларов за «проживание» в отеле, 20 – за «такси» в аэропорт, 195 долларов за билет (я с самого начала был уверен, что миграционщики поменяют его бесплатно, а деньги – прикарманят, в чём, впрочем, удостоверился по прилёте в Майами в офисе авиакомпании). В итоге я сбил цену вдвое, путем торгов в тюрьме и в аэропорту.
– Покажите мне мой билет с ценой! – злился я в аэропорту на испанском.
– Нееет, нельзя! – бегал толстый мигранционщик от представительницы американской авиакомпании ко мне, что-то ей нашептывая и подмигивая. Она сама не знала, какую сумму мне назвать, а потом мигранционщик, сообразив, что я говорю с ней по-английски (сам же он не говорил: не кубинское это дело – общаться на языке мирового империалистического зла), быстро меня от нее изолировал.
– Вы меня обманываете! – негодовал я. – Берете деньги себе в карман.
– Хочешь обратно в тюрьму? – ехидно улыбался он.
В тюрьму явно не хотелось…
– Ладно, – сдался я. – Оставь мне хоть семь с половиной CUC, на ром. Надо ж отметить депортацию, – попросил я.
Покупая бутылку «Havana Club» в зоне беспошлинной торговли, я заметил надпись: «Герметичный пакет – один CUC! Бутылки без гермопакетов на посадку не допускаются!» Я выругался про себя от досады. Просить ещё один доллар назад у депортировавшего меня пограничника было как-то неловко: вдруг передумает, поэтому я вытряхнул из карманов рюкзака двадцатисентавовые монеты на прилавок – вышло как раз около доллара и полукилограмма:
– Только так! – развел руками я.
– Откуда у тебя столько? – изумился продавец.
– На автобусы наменял, – честно ответил я. Автобусы по Гаване, как и четверть века назад, стоят всего 35 сентаво, а сдачу с одного песо водители обычно не дают. Я знал про эту хитрость, поэтому предусмотрительно набил мелочью карманы, заглянув в банк и отстояв километровую очередь. Но всего не предусмотришь, и зоркое око кубинской революции не обхитришь. Теперь полкило социалистических монет депортировались вместе со мной. Они, в отличие от настоящих долларов и евро, подлых миграционщиков интересовали мало.
– Но покататься не успел, как видите. Депортировали, – улыбнулся я, кивая на сидевшего на лавке и наблюдавшего за мной толстяка в погонах.
– Ладно, бери пакет бесплатно.
Я сгреб мелочь обратно и засунул бутылку в рюкзак. На посадку я проходил первым, а регистрировался на рейс без очереди. Хоть какой-то плюс в этой «депортации»! Менее, чем через час, самолет приземлился в Майами. Америка встречала своего разоблаченного «шпиона» безо всяких эмоций.
До сих пор мне приходят вопросы про эту историю. Жалею ли я о случившемся? Нисколько. Это хороший урок. В США или в Африке, думаю, со мной бы поступили иначе. 200 долларов и три ночи в каталажке – не такая уж высокая плата за весь этот спектакль. Правда, что меня в США успели завербовать? Нет, неправда. Я сам дурак. И США ни при чем. Хочу ли я обратно в социализм? Пока, пожалуй, нет. Сделал ли я выводы? Конечно. Цените свободу. И думайте головой.
Через несколько месяцев российский посол на Кубе в официальном письме сообщил мне: «Въезд на Кубу Вам запретили на 3 года». От самих кубинцев никаких разъяснений я так и не дождался. Зато свинины от души поел в каталажке.
Роман Устинов
Выпускник МГУ, журналист, путешественник. Совершил 27-месячное кругосветное путешествие. Автор книг «Разноэтажная Америка», «Автостопом по социализму, Свобода по талонам» (о Кубе) и других.
Комментариев нет